Среда современного искусства очень разнородна. Очевидно, что это уже не просто сами произведения и их авторы, это огромная дискуссионная сфера, включающая музеи, галереи, биеннале, арт-ярмарки, аукционы, художников, кураторов, искусствоведов, критиков и, конечно, самого зрителя. Но кто этот зритель? Готов ли он к восприятию современного искусства? Нашумевший скандал с выставкой Яна Фабра в Эрмитаже, вызванный всплеском возмущения со стороны части аудитории, которая оказалась просто не готова к восприятию творчества современного автора, становится подтверждением того, что сегодня современное искусство не просто является непонятным для части публики, но и вызывает агрессию с ее стороны.
Современное искусство — это дисциплина. Причем, в современной России дисциплина малоизвестная
В начале декабря в Охта Lab прошли дебаты на тему: «Кому адресовано современное искусство?» Участие в дискуссии приняли искусствовед, критик и руководитель московского института проблем современного искусства Иосиф Бакштейн, искусствовед, куратор и директор Уральского филиала Центра современного искусства Алиса Прудникова, живописец, график и организатор журналов «Собака.ru» и «Вещь.док» Анатолий Белкин, а также русский художник, теоретик, куратор, один из представителей Московского акционизма Анатолий Осмоловский. Модератором встречи стал Сергей Полотовский. Встреча получилась, действительно, интересной. Было охвачено несколько важных вопросов для современного искусства.
Noël Skrzypczak: The Indescribable beauty of colour
Одной из первых тем дискуссии стал вопрос о том, что же такое современное искусство, когда оно начинается, и что в него входит. Оказалось, что для каждого участника дебатов современное искусство начинается в разное время. Так, к примеру, для художника Анатолия Осмоловского современное искусство начинается в 1863 году с появлением «Олимпии» Эдуарда Мане, а для Анатолия Белкина современное искусство стартовало 50 лет назад, а 30 лет спустя началось новейшее искусство.
Если раньше я говорил, что в России современное искусство прямо как футбол, то теперь наше современное искусство хуже, чем наш футбол
Анатолий Осмоловский поднял вопрос о месте российского современного искусства в мировом масштабе. По его мнению, российское искусство имеет ничтожно малое значение в мировом контексте. Стоит сказать, что Осмоловский из всех участников дискуссии оказался, наверное, самым пессимистично настроенным: «Если раньше я говорил, что в России современное искусство прямо как футбол, то теперь наше современное искусство хуже, чем наш футбол. Из 100-120 художников на зарубежном биеннале в лучшем случае 1-2 российских. Хуже быть уже не может, поэтому я смотрю на наше современное искусство с оптимизмом».
MICHAEL MANNING
Возразила Осмоловскому Алиса Прудникова: «Игра о национальном чувстве — это какой-то прошлый век. Разве мы меряемся странами? Это как на олимпиаде, сколько медалей у России, сколько у США, это нездоровый путь — думать о своей конкурентоспособности в мире. Мы не соревнуемся странами, мы соревнуемся городскими конгломерациями. Я в последнее время не вижу какого-то соревнования между Россией и Америкой. Конкурируют Москва и Нью-Йорк, Екатеринбург и Ливерпуль и так далее. Считать художников по головам, выстраивать их пафос, разбирать, кто из них где выставляется, это странно. Важно говорить о процессе, важно говорить об институциях, которые сейчас появляются».
«Всех сотрудников телеканала «Культура» нужно расстрелять! Там нет искусства, да и культуры, возможно, тоже нет», — возмущается Анатолий Осмоловский.
«Да он чекист», — тихо комментирует Анатолий Белкин позицию Осмоловского.
MICHAEL MANNING
В продолжение ответа на вопрос, что такое современное искусство, значимый комментарий дала Алиса Прудникова, подчеркнувшая, что нельзя отнести к понятию «современное искусство» всё то, что делают художники сегодня и сейчас. Это уже вопрос об актуальных практиках.
Нельзя отнести к понятию «современное искусство» всё то, что делают художники сегодня и сейчас
После участники затронули вопрос о музеефикации современного искусства. Мы так привыкли к клише, что музей является хранителем истории, ее значимых памятников, это рождает вопрос о том, какое место занимает современное искусство в музее сегодня, действительно ли оно современно, если уже успело найти место в музее.
Мы так привыкли к клише, что музей является хранителем истории, ее значимых памятников
Алиса Прудникова замечает, что сегодня многие организации стремятся получить статус музея, при этом, присваивая его, сталкиваются с множеством сложностей, которые он несет за собой. Опираясь на свой опыт, Прудникова считает, что иногда лучше быть открытой площадкой и не присваивать себе статус музея, это дает больше свободы в работе с современным искусством.
MICHAEL MANNING
«Сегодня музей — это достаточно гибкая организация, которая вполне может работать и успешно работает с современным искусством», — замечает Иосиф Бакштейн.
Наверное, Бакштейн оказался самым оптимистично настроенным участником дискуссии. Он нечасто вступал в спор, давал редкие комментарии, но все они содержали в себе позитивные мысли о настоящем и будущем развитии российского современного искусства. Его позицию поддержал Анатолий Белкин, прокомментировавший ситуацию в современном искусстве следующим образом: «Мы все маленькие частички, свидетели того, что происходит сегодня, до нас тоже было прекрасно, и сейчас прекрасно».
Меняются вкусы, меняются ориентации, меняется система ценностей, надо с этим активно взаимодействовать
Бакштейн подчеркивает: «Сейчас существует много измерений, теперь все по-другому устроено, аудитория выросла в десятки, в сотни раз, это совершенно другая история. С этим надо считаться: меняются вкусы, меняются ориентации, меняется система ценностей, надо с этим активно взаимодействовать. Я, в этом смысле, большой оптимист».
Yago Hortal
Одной из позиций, которую смогли разделить все участники дебатов, стала идея о том, что искусство, прежде всего, создается только для самого художника и его коллег по цеху, чьи идеи так или иначе близки друг другу. Если есть это движение, то искусство становится интересно и другим людям, таким образом, круг расширяется.
Стоит сказать, что ответ на главный вопрос дискуссии — «Кому адресовано современное искусство», так и не был получен. Все участники дебатов постарались обойти его стороной. Как не пытался модератор встречи Сергей Полотовский возвращать дискутирующих к заявленной теме, они каждый раз начинали затрагивать совершенно иные темы, связанные с искусством. И только художник Анатолий Осмоловский твердо заявил: «Моё искусство делается для меня самого».
Yago Hortal
И, наверное, невозможно получить ответ на этот вопрос, и не должно его быть вовсе. Искусство просто должно существовать, оно должно свершаться, развиваться, проявляться в самых невероятных экспериментальных формах. Не случайно Осмоловский еще в самом начале дебатов замечает: «Современное искусство — это дисциплина. Причем, в современной России дисциплина малоизвестная».
Искусство — это не всегда про «красиво»[/su_quote]
Удивительно, что многие зрители до сих пор воспринимают «Черный квадрат» Малевича или «Фонтан» Дюшана как нечто ненадежное и сомнительное из-за своей «современности», хотя эти произведения были созданы более 100 лет назад. При этом никто не воспринимает авиацию или теорию относительности как что-то наносное, современное, непроверенное временем. Почему человек так легко принимает технический прогресс, диктуемые им условия существования, которые постоянно изменяются, но с таким трудом, подчас, принимает (а иногда и вовсе отвергает) процессы, происходящие в искусстве.
И может, вовсе не искусству нужно задумываться о том, для кого оно, как сделать так, чтобы его поняли, а зрителю необходимо больше работать над собой, стремиться видеть и думать больше, пытаться решать вопросы, которые у него появляются, когда он взаимодействует с искусством, осознать, что искусство — это не всегда про «красиво». Всё меняется, меняется и искусство, появляются новые категории, произведения, которые просто невозможно считывать с позиций восприятия искусства XVIII века, человек должен приучать свой мозг к гибкости, расширять возможности восприятия. Это проблема зрителя, а не произведения.
Текст:Подольская Ксения